Таинственная любовница - Страница 17

К оглавлению

17

— Это не проблема, — легкомысленно заявила я, при этом отнюдь не будучи уверенной в том, что это действительно не проблема.

* * *

Леди Бодриан, я всегда это чувствовала, была не в восторге от того, что я училась вместе с ее дочерью и племянником в Кеверол-Корт. В те редкие моменты, когда я ее видела, она бросала на меня откровенно ледяные взгляды.

Она всегда напоминала мне корабль, потому что все ее бесчисленные нижние юбки громко шелестели при ходьбе, и она, казалось, плыла, не замечая никого на своем пути. Я никогда не старалась снискать ее расположение, чувствуя изначальный антагонизм. Но теперь мое положение изменилось.

Она приняла меня в собственной гостиной — маленькой комнате — маленькой относительно остальных комнат в Кеверол-Корт, — но она все равно была вдвое больше, чем любая комната в коттедже. Здесь было слишком много мебели. На каминной полке очень близко друг к другу стояли вазы и статуэтки, в углу комнаты сверкала стеклянная горка с фарфором, серебром и еще всякой всячиной. Там было множество маленьких фарфоровых статуэток. Стулья были обиты гобеленом ручной работы самой леди Бодриан. Тут же стояли два каминных экрана из гобелена и две скамеечки. Рама с вышивкой стояла рядом с ее креслом, и когда я вошла, она занималась именно этим.

С минуту она не поднимала на меня взгляда, давая понять, что работа ей более интересна, чем новая компаньонка. Это привело бы в замешательство любого, но я была не робкого десятка.

— О, мисс Осмонд! Вы пришли по поводу места. Можете присесть.

Я села, высоко держа голову. Щеки мои зарумянились.

— Вашей обязанностью, — сказала леди, — будет следить за моими встречами и обязательствами — как общественными, так и филантропическими. Будете каждый день читать мне газеты, заботиться о моих шпицах, Апельсине и Лимоне. — При упоминании этих имен, собаки, развалившиеся на подушках с каждой стороны от ее кресла, подняли головы и презрительно уставились на меня. Апельсин — или это был Лимон? — гавкнул, а другой — фыркнул. — Мои дорогие! — с нежной улыбкой произнесла леди Бодриан, но ее лицо тотчас стало ледяным, когда она вновь повернулась ко мне. — Вы, конечно, будете все время рядом на случай, если мне что-либо понадобится. А теперь я хотела бы послушать, как вы читаете.

Развернув «Таймс», она вручила газету мне. Я начала читать об отставке Бисмарка и о плане присоединения острова Гельголанда к Германии.

Я чувствовала, как она придирчиво разглядывает меня, пока я читаю. У нее на поясе висел лорнет на золотой цепочке, и она откровенно меня рассматривала. Вероятно, такое отношение можно ожидать всегда, когда становишься наемным работником.

— Да, этого достаточно, — произнесла она, прервав меня на середине предложения. Я должна была осознать, что наем компаньонки — более важный момент, чем судьба Гельголанда. — Я хочу, чтобы вы приступили к своим обязанностям… немедленно. Надеюсь, это удобно.

Я сказала, что мне понадобится день-два, чтобы устроить свои дела, хотя и не знала, какие именно дела имею в виду. Все, чего я хотела — это отложить начало своей новой работы, потому что она меня попросту угнетала.

Хозяйка благосклонно согласилась, разрешив мне провести остаток этого дня и следующий, чтобы подготовиться к работе. Но через день я должна была приступить к своим обязанностям.

Коттедж, в котором поселились тетушки, носил прелестное название Радужный. Единственной причиной, по которой его так назвали, были цветы всех цветов радуги, которые росли в саду. Возвращаясь в этот коттедж, я пыталась выискать в своем нынешнем положении хоть какие-нибудь преимущества. Я утешала себя тем соображением, что хотя мне и неприятно прислуживать леди Бодриан, я все же буду иметь возможность видеть Тибальта.

Глава 3
Горькая неволя

Моя комната в Кеверол-Корт располагалась рядом с комнатой леди Бодриан — на случай, если я понадоблюсь в любое время суток. Это была довольно приятная комната — все комнаты в Кеверол-Корт были приятные, даже самые маленькие — с панелями на стенах и сводчатыми окнами. Из окна я видела крышу Гиза-Хаус. Глупо, конечно, но это меня немного успокаивало.

Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что леди Бодриан меня невзлюбила. Довольно часто она вызывала меня звонком колокольчика после того, как я ложилась спать, и капризно заявляла, что не может уснуть. Я должна была приготовить ей чаю или читать, пока она не задремлет. Часто приходилось дрожать от холода, потому что она любила, чтобы в спальне было прохладно. Ей было вполне комфортно под одеялом, а мне приходилось сидеть в одном халате. Она всегда была недовольна всем, что я делала. Если ей не к чему было придраться, она молчала, но если находила повод, то до бесконечности вспоминала все мои промахи.

Ее камеристка Джейн сочувствовала мне.

— Кажется, ее светлость имеет на вас зуб, — заметила она. — Так часто бывает. Я и раньше такое замечала. У обыкновенной служанки есть какое-то достоинство. Горничные или камеристки всегда могут найти работу. Но компаньонки — совсем другое дело.

Думаю, некоторые переносили бы это легче, но я никогда не могла смириться с несправедливостью. В прежние времена я приходила в этот дом и была на равных с Теодосией. Мне было очень трудно принять свое новое положение. И только угроза того, что в противном случае придется уехать из Сент-Эрно, заставляла меня сдерживаться.

Я ела в одиночестве в своей комнате и по обыкновению читала книги, которые брала в Гиза-Хаус. Все это время я не видела Тибальта, потому что он вместе с отцом уехал в какую-то экспедицию в центральные графства. Но Табита всегда давала мне книги.

17